Когда мои глаза нашли слова, вырезанные на белом камне, все внутри меня замерло.

Хоуп Уитни.

Бесконечно любима.

Хоуп… (с англ. «Надежда»)

«У меня не было надежды. Но я нашел ее, когда впервые посмотрел в твои глаза. Нашел еще больше, когда ты набила мое имя на своей коже. И сегодня, услышав сердцебиение нашего ребенка, я снова почувствовал это. Ты это мне подарила».

Гнев обрушился на меня, как цунами.

Я даже не помнила, как ехала туда и как я нашла его. Он сидел за письменным столом. Я никогда не видела его за письменным столом. Я уже давно не видела его при дневном свете, пока он занимался своей работой.

Я не смотрела на него при солнце. Он выглядел по-другому. Чертовски опустошенным.

Это задело меня где-то глубоко, но мой гнев был настоящим лезвием, и не притупился.

Его глаза расширились от удивления и беспокойства, когда я вошла в комнату.

Я не дала ему заговорить.

— Уитни? — закричала я.

Он удивленно моргнул.

— Уитни? — повторила я, продолжая кричать. — Ты дал ей мою фамилию. Какого хрена ты это сделал?

Он открыл рот, предположительно, чтобы заговорить, объясниться, но я не дала ему такой возможности.

— Она тоже была твоей, Карсон, — прошипела я. — Твоей. И ты не дал ей свою фамилию.

Карсон встал, обогнул свой стол, лицо его смягчилось.

— Рен, — пробормотал он.

Я вздрогнула, подняв руку.

— Не смей приближаться ко мне, — прорычала я. Моя рука дрожала. Все тело напряглось.

Карсон остановился, его челюсть застыла.

Я посмотрела на него. Его плечи казались шире, костюм выглядел так, словно с трудом приспосабливался к его растущим мышцам. Однако углы его лица казались более резкими.

Этого человека я любила.

Он читал гребаные любовные романы, готовил потрясающие макароны с сыром и в глубине души хотел семью.

Я вспомнила, как Джей вчера баюкал Руби, с чистым благоговением в взгляде.

Карсону я не смогу это дать. Что бы ни случилось, независимо от того, сколько я просижу у психотерапевта, если я впущу Карсона обратно в свою жизнь, я не смогу сделать ему подарок, которого он больше всего заслуживал.

Осознание ударило прямо в грудь.

Я держалась за него, хотя и держала на расстоянии. Цепляясь за надежду, что мы найдем дорогу обратно друг к другу, независимо от того, что я сказала Стелле.

Но Хоуп похоронена в земле с лилиями на могиле.

— Мы должны воспринимать это как благословение, — сказала я ровным голосом, хотя слова резали меня изнутри. — Ничего не получится. — Я помахала руками между нами, удивленная тем, что воздух был таким разреженным. Я едва могла дышать. — Ты преступник. — Я сглотнула, понимая, что мне придется перевернуть всю эту гребаную ситуацию как в Белом Клыке (прим. пер.: Когда вы отгоняете кого-то, о ком заботитесь, потому что не хотите, чтобы они пострадали. Как сцена из Белого Клыка, где ребенок бросает камни в своего волка, чтобы спасти его.).

Другими словами, я как ребенок, бросающий камень в любимое животное, чтобы спасти его.

Мне придется прогнать Карсона. Заставить возненавидеть меня. Мысль о том, чтобы причинить ему боль, была лезвием в моей душе, но обрекать его на бесплодную жизнь со мной — еще хуже.

— Стеллу похитили, когда она была беременна, — сказала я. — Она выжила, ребенок выжил, но все могло быть совсем по-другому. Твоя жизнь не такая, как моя. И лучше, чтобы мы поняли это, пока не стало слишком поздно. — Я втянула воздух, полный битого стекла. — Лучше бы мы поняли это до того, как у нашей малышки появился шанс подышать воздухом.

Я вышла из его кабинета, потому что была готова блевануть на пол. И поехала прямо в аэропорт. Никакой одежды, ничего, кроме паспорта и кредитной карточки. Это все, что мне нужно.

Пришло время бежать.

И не возвращаться хотя бы еще несколько месяцев.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Sleep on the Floor — The Lumineers

ШЕСТНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Последние полтора года я то приезжала, то уезжала из страны, только для того, чтобы повидаться с Руби и моими девочками.

До этого момента мне ловко удавалось полностью избегать Карсона.

Была середина ночи. Я сидела у себя дома, пила вино и смотрела документальный фильм о серийном убийце.

Я не спала все эти дни.

Ну, дремала немного, потому что я все еще жива, а людям нужен сон, чтобы выжить, но я получала самый минимум. Зачем спать, когда можно веселиться в Праге? Или в Будапеште? Или в Хорватии?

Я не просто тусовалась по Европе, как полагало большинство моих друзей. Я вернулась во Вьетнам, чтобы заняться благотворительностью, а затем в Восточный Судан. Это пошло на пользу моему взгляду на вещи. Тина сказала, что это может быть полезно для меня — смотреть на людей, переживающих вещи значительно хуже, чем я. До тех пор, пока это не принижает мою собственную травму.

Мне нужно было отвлечься от своей травмы. От самой себя. Нужно было увидеть, что люди в гораздо худших ситуациях, чем моя, все еще находили причины для улыбки.

Я скучала по нему.

Каждый день.

Каждое мгновение.

Я размышляла над решениями, которые приняла, о том, как причинила ему боль, бросила его. Но осталась тверда в своем решении, что поступила правильно, уйдя. Не только из-за того, что я не могла ему дать, но и из-за того, кем я стала. Я в гребаном беспорядке. Я сломлена. И он хотел исправить меня. Но я должна либо исправить себя сама, либо научиться любить разбитые осколки.

Я знала, что в конце концов он найдет меня. Я могла долго бежать. Но устала. Я скучала по своим друзьям, по своей семье, скучала по взрослению Руби. Я не могу пропустить самые поворотные и важные моменты в жизни моих друзей, из-за того, что я слишком труслива, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

Так что я решила остаться.

Ричард, отец Стеллы, через пару дней женится в Новой Зеландии, и мы все собирались отпраздновать это событие.

Я была взволнована. Обожаю что-то праздновать.

И когда мои глаза поймали его, входящего в мою гостиную, какие-то части меня снова смогли дышать.

Я стояла на дрожащих ногах, пока он медленно приближался, изучая каждый его дюйм. Он выглядел так же, как всегда: костюм, бледная кожа, острый подбородок, пронзительный взгляд. Но в тоже время выглядел по-другому, как-то острее. Еще опаснее, если это вообще возможно.

Его глаза, как обычно, оценивали меня, когда он шагнул вперед, глаза сузились.

Мой желудок сжался. На мне была ночная рубашка с кашемировым кардиганом поверх. Мои волосы отросли ниже плеч, и я разделила их на две косы. Никакого макияжа. У меня давно не было косметических процедур, поэтому я предположила, что выгляжу старше, более осунувшейся.

Что бы он ни увидел, ему это не понравилось.

Наконец Карсон остановился в нескольких футах от меня. Это расстояние было похоже на пропасть. Мне до боли хотелось подбежать, раствориться в его объятиях.

Я осталась на месте.

— Хоть это и п*здец как убивает, я все равно буду смотреть, как ты бегаешь по всему миру от меня, — сказал он в приветствии.

Я слегка вздрогнула от звука его голоса, мои волосы встали дыбом.

Его поза была жесткой, жилы на шее четко виднелись.

— Я разрешу тебе притвориться, что ты можешь убежать от нас, — продолжил он, отрывисто произнося слова. — Я смирюсь с тем фактом, что не буду спать рядом с тобой каждую ночь. Я, бл*дь, буду ждать тебя.

Сердце бешено колотилось в груди.

— Как бы это меня ни убивало, я буду стоять в стороне, потому что не хочу отталкивать тебя еще дальше, — процедил он сквозь зубы. — Это противоречит всем моим инстинктам, но я едва мог спать по ночам, думал, что так будет лучше для тебя. Я разрешил оттолкнуть себя. Но с меня хватит.